Пытаюсь растащить по закромам кусочки меня после разговоров с психиатром и психологом. Оказывается у меня есть план. Я хочу дождаться, когда моим близким сосуществование со мной станет настолько тяжелым и невыносим, что потеря меня покажется облегчением и только тогда убить себя. А до этого просто надеятся на то, что следующее падение будет с непоправимыми последствиями.  Я не верю врачам, не верю в улучшение и этим закрываю людей, которые мне пытаются помочь снаружи и не пускаю к себе. Я верю только мужу и дочери. Три года долбления в закрытые двери доведут кого угодно до сумасшествия, но самое интересное, что я не злюсь. Мой уровень самоооценки лежит в зоне отрицательных чисел и с моей позиции понятно, что я просто не стою того, чтобы мне помогали. У меня не двигается шея уже два дня после последнего приступа, но у меня в мыслях нет, что я могу пойти к врачу. Психолог хочет, чтобы я бросила ей мостик и позволила заняться трепанацией моего черепа изнутри, но я не верю ей и не верю в успех, как можно начинать операцию на таких условиях? В истории моих взаимоотношений с медициной был случай, когда невролог, к которому я обратилась с сильной болью в позвоночнике, выписал мне обезболивающее, а в карточке записал, что провел необходимые обследования и ничего не обнаружил. В мой следующий визит в этот госпиталь другой врач удивленно спросил, чего же я хочу, если у меня все хорошо? И перечислила мне обследования, которые занесены в мою карту. Мне казалось, что я схожу с ума. Но в госпитале я была с дочерью, а вдвоем с ума не сходят. Причем анаболики, которые были мне выписаны отшибали мозги и работали у меня как LCD, я летала и не чувствовала боли. Мне было два дня очень хорошо, потом я поняла некоторую странность ситуации. Я перестала их принимать и меня ломало пару суток. Может врач рассчитывал, что после месяца приема этих таблеток я и не вспомню зачем я к нему приходила?