Я боюсь людей и от страха заполняюсь злостью и враждебностью по отношению к себе, но зеркальное отражение бьет по другим тоже. Обостренная чувствительность, страх и особые требования, которые завязаны на мое особое положение, закрывают меня на замок в самой себе, а ключик выбрасывают в море. У человека, который искренне любит других, не может быть сомнений в том, что другие люди могут любить его. Я делаю для других то, что сама хотела бы получать от них. Наверное, я пытаюсь вызвать жалость, чтобы меня любили, потому что я страдаю и беспомощна. С другой стороны, это же служит оправданием для повышенных претензий с моей стороны, пусть частично и обоснованных. Но общение необходимо для удовлетворения потребности в обретении уверенности и спокойствия. Я многое понимаю, но не знаю, что со всем этим делать. Я читаю много литературы по психологии и после каждой книги мне кажется, что я больна всем и ничем. Волшебной пилюли еще не изобрели. Я  умничаю в качестве защиты, которая освобождает меня от некоторых переживаний и препятствует изменениям. Внешний мир враждебен для меня, я бепомощна и любой риск вызвать раздражение или другую реакцию окружающих вызывает дрожь в коленях. 

Я раздваиваюсь. Мой двойник становится собеседником , которому я раасказываю о своей прошлой жизни, доказываю ему нужность усовершенствования законодательства по поводу эвтаназии и делюсь потерями. Я всегда была жадной, мне было интересно все, я хотела откусить от каждого пирога, но при этом была достаточно четкая цель с вполне реальными составляющими исходя из своих возможностей. Но жадность до добра не доводит, в психологии жадность со всеми ее вариациями и сопряженными с ней внутренними запретами называется "оральным" типом отношений.  У Ницще есть понятие Lebensneid - очень общее чувство зависити к каждому, кто более спокоен, более уравновешен, более счастлив, более открыт, более уверен в себе. Вот эта зависть с жадностью ко всему, что я больше не могу, не может моя семья, замыкают меня на чувство вины и наказания, потому что во всем виновата я сама. Я беру на себя вину за все, причем настолько сильно, что у меня развивается потребность в наказании как средстве избавления от этой боли. Мои страдания как выражения обвинения, только непонятно кому. Хотя если попробовать поиграть в условное наклонение, предположить некоторую долю моей вины из-за жадности и предложить мне сдать некоторые позиции в моем прошлом на слабый шанс не заболеть - я вряд ли уступила.