Немного душевного эксгибиционизма. Отчаянно пытаюсь полюбить себя: дышу с любовью, смотрю с любовью и дышу с любовью. Все равно не получается. Я нахожу в себе недостатки снаружи и внутри, начинаю их смаковать, а потом не могу остановится.

Скажи наркотикам - нет! Наркотический кайф не входит в число побочных лекарств, которые я принимаю. Ломка при отказе входит. Один раз я сталкивалась с заменой одного препарата на другой, поверьте мне, Кастаньда стоит за иглом и тихо покуривает опиум. Переход на новый препарат происходил в госпитале и потом я поняла - почему. Мне давали комбинацию лекарств, известную под кодовым имемнем "калифорнийское ракетное топливо." Топливо потом отменили, а я осталась собирать остатки себя. Но это я теперь такая умная, а тогда я верила всем и делала, что предписано.

Безумно скучаю по своей паршивой работе и незамысловатым голландским коллегам. Мне повезло, я оказалась единственной иностранкой в отделе, где даже цвет лица у всех был одинаковый белый. Я часто восстанавливаю в памяти имена, рутину процедурных действий и даже внутреннюю обстановку офиса. Иногда пытаюсь воссоздать во рту вкус жуткого утреннего капуччино из автомата и классические глупости, говорящиеся по утрам в первые полчаса: какой фильм был вечером на каком канале и какая очередная местная знаменитость родила или развелась.

Мы пытаемся обсудить проблему беженцев, но имеем в виду уже  миграцию, учитывая количество двинувшихся с насиженных мест людей. Двенадцать из двадцати сирийцев покинули свои места проживания. Но тогда надо уже говорить о мировой проблеме. Разные формы иммиграции подразумевают разные правила и условия. Если мы говорим о временном устройстве на время войны в собственной стране, то почему потоки стремятся в Щвецию и Германию, где по правилам проще получить право на проживание и гражданство? В этом случае речь идет об экономической миграции и в этом нет ничего плохого.

Собака моего брата умерла через два с половиной месяца после его смерти. Она знала и понимала его лучше чем я. Хрупкое ощущение гордости из детства - у меня есть старший брат, сохранилось навсегда. Мы были чем-то важным друг для друга и пока есть я, оно будет оставаться в мире. Еще одним светлячком больше. Я не вижу взрослого мужчину, как не воспринимаю друзей детства большими людьми, они все те же ребята из моего двора и меня охватывает теплое чувство принадлежности к чему-то только для нас известному. Родители и родственники развели нас по разные стороны ринга.

Внутри меня сидит маленький человечек с самурайской повязкой на лбу и, как кукловод, дергает за нитки, заставляя меня говорить или делать не свойственные мне вещи. Так я визуализирую мою болезнь, с которой мне надо научиться жить и перестать отрицать наличие странностей в моей жизни, списывая все на болячки. На если я хочу есть, пить или писать, то кто все это хочет? Как провести границу между мной и кукловодом? Если я хочу бриллиантовые серьги, то это я сама, но вот убить соседа хочет мой самурайчик. Надо сказать, удубно. Интересно, что экстравагантностью подобное поведение не объяснить.

Нельзя терять веру в богов, соседа по койке, смысл жизни и 42. Значение слов не имеет значение, просто быть и верить, не обязательно в лучшее. Может быть, смысл именно твоей жизни в том значении, которое твое существование имеет для других. Просто так получилось. Значит будь для них и будь для себя такой, какая ты есть в их глазах, наверное, какое-то незнакомое существо, но если ты познакомишься с ним, оно может тебе понравиться, потом ты поймешь, что ты - это оно. Желание все контролировать в своей жизни очень близко и понятно, но оно иллюзорно, как и свобода выбора.

Извините за непристойные картинки душевной наготы. У вас есть возможность выбирать, у меня ее нет. Если я не пишу, то все это дерьмо продолжает душить и мучить меня. На бумаге я все теряю, забываю, а потом пытаюсь вспомнить о чем я писала и пропадаю в себе еще глубже. Я исчезаю. Мысли проносятся как картинки за окном быстро мчащегося поезда и оставляют слабый отпечаток в моей памяти. Рутина стирается в течении нескольких часов. Время, проведенное в моем выдуманном мире, не считается. Мой вопль обращен к небесам.

Бывают ли эмоции и мысли правильными? Зависть и злость, перерастающие в агрессию и насилие над предметом чувств, можно считать крайностью. Любовь тоже бывает неправильной. Она может ломать и крушить как торнадо, не оставляя после себя даже клочка гордости и самоуважения. При сопротивлении получается тоже самое, но еще и упускаешь шанс быть вовлеченным в небывалый поток эмоций, может быть, и опустошающий. Любой всплеск потрясает. Чувства как волны разбиваются о скалы незбывшегося и вода становится красной. Эгоизм может стать спасательным кругом и любовь к себе вытащить на берег спокойствия.

Изменения происходят слишком быстро. Мне все тяжелее становится отпустить мой второй мир, а провалы во времени становятся все длиннее. Сон все короче - вчера всю ночь пыталась поймать предмет, который мне бросают, то есть я вздрагивала и прижимала руки к груди в попытке удержать несуществующую подачу, а сегодня заставлала себя не спать, потому что мне обязательно надо было сходить на кухню и перерезать себе вены. Если начало лечения сопровождается такими эффектами, то я, пожалуй,  пас.